Четыре года назад Карл Бриггс из английского Teesside, что на северной Йоркширщине, играл с друзьями и подругами в бутылочку. На тот момент ему было 16 лет, и в процессе игры он обнял и поцеловал сверстницу.
Прошло четыре года, и девушка подала заявление в полицию. Там вам не тут, в Англии к такому относятся серьёзно, и полиция открыла дело. По завершении расследования, на котором Карл признался (признался, Карл!), дело передали в суд, где его судили и признали виновным.
Судили его взрослым судом, и спрашивали с него почти как со взрослого (что в мои годы вызывает у меня некоторую оторопь — в 20 лет у меня дури было даже больше чем сейчас, и если бы меня судили за всю хрень, которую я творил тогда, я бы сидел до сих пор).
Адвокат приводил много аргументов — жизнь у пацана действительно была непростая, подробности не приводятся кроме того, что у него отсутствовали женские фигуры (lack of female figures) в жизни — то есть рос он без мамы и даже, как это ни странно звучит для русского человека, без бабушки.
*** Вы же знаете этот прикол про то, что традиционная русская семья однополая — мама с бабушкой
В результате пацанчик получил 9 месяцев надзора и 10 дней курсов, где ему объяснят за жизнь. Вся эта история оставила меня с открытым ртом, потому как в Израиле отношение к детям совсем другое.
У нас гораздо лучше, как я считаю. Дети — до 18 лет это точно дети, а биологически на самом деле до 21 года префронтальные лобные доли ещё не развиты как надо — прежде всего получают помощь и терапию.
У нас детский суд судит тех, кто совершил преступление в несовершеннолетнем возрасте — даже если судят уже взрослого.
У нас НИКОГДА не публикуют имя ребёнка (за очень редкими исключениями, как в случае с убийством таксиста, когда убийцы совершили новые преступления во время отпуска из тюрьмы).
У нас срок давности по малолеткам — один год, а если подают по истечению этого срока давности — юридический советник правительства должен дать специальное разрешение.
У нас всё, что происходит в семейном суде, остаётся навсегда за закрытыми дверьми (дверями?), потому что это дети.
Это очень, очень, очень архиважно — давать несовершеннолетним возможность исправиться и наладить свою жизнь вместо того, чтобы наказывать их, направляя в «школу жизни» и «мои университеты» — на зону.
Помню, у меня был мальчик по очень тяжёлой статье (самое тяжёлое дело, которое было не только у меня, но и у прокуроров, которые его вели) — после более ТРЁХ лет тераспии социальные работники дали такое заключение, что прокуроры сами попросили не сажеть мальчонку.
И вот я помню как посреди процесса закрыли специнтернат для малолетних. Я помню, КАК я охренел от этого — там был интернат с такой командой специалистов-реабилитологов, что им в ноги надо кланятся, столько детей они спасли.
Психика в детском-подростковом возрасте ещё мягкая и пластичная, и можно, если ребёнок не родился палачом, направить его на путь истинный.
И тут закрывают интернат, потому что нет бюджета. И помню меня аш трисло — ну неужели эти люди не понимают, что если не типулить малолеток, вырастут преступники?
Даже если мы очерствим своё сердце настолько, что расчеловечим этих детей «они преступники их не жалко» — но ведь если их не типулить, они и дальше останутся преступниками, и будут только хуже для всех, в том числе для их будущих жертв.
А уж денег-то сколько это будет стоить казне — новые суды, прокуроры тюрьмы соцработники покалеченные судьбы…
Поэтому у нас в Израиле хорошо. Я постоянно критикую систему — но я критикую (надеюсь, что справедливо) отдельные недостатки и перегибы на местах, а когда я сравниваю нашу систему, особенно по малолеткам, с США, например — горжусь нашей страной.
Может быть, это потому, что евреи больше любят своих детей?
'Об игре в бутылочку, или как меняются времена (и почему Израиль лучше Англии)' Комментариев пока нет
Будьте первым комментатором!