Только что я освободил мальчика, у которого из дома забрали 30 горшков с 4,5 кило травы нетто. Освободил на первом же заседании, домой к маме — причём и мама, и мальчик очень активно мешали мне это сделать. Наверное, сыграло свою роль охуение судьи, которой я цитировал её же выступление в суде в бытность прокуроршей — получил бонус за оригинальность.
В своё время мой покойный учитель и наставник Алекс Лейбович, фотографию с поминок которого пару дней назад я сюда и поставил, мне сказал — ты лентяй, идиот и не умеешь писать, поэтому иди в уголовку, там может преуспеешь на фоне остальных идиотов. И, как почти всегда, он оказался прав.
На выходных я вспоминал Алекса — много вспоминал, больше чем обычно, а обычно я его вспоминаю каждый день. Раз в год, в день его смерти, мы встречаемся с его дочкой и внуком на кладбище, пьём горячий Jack Daniels из горла и вспоминаем, вспоминаем, вспоминаем…
Много лет уже прошло, прошли сроки давности, и теперь можно писать обо всяких шалостях, котырые мы творили с уголовным кодексом. Хотя и без этого у нас много, много воспоминаний, большинство из которых абсолютно легальные — но есть примеры, которые очень хочется привести, чтобы вы поняли, что это был за человек.
Румын, подумал я, когда начал работать у него. Помните Брат-2 (румын/болгарин — какая разница)? Спустя всего лишь несколько дней я уже знал, что довоенный Бухарест был филиалом Парижа, что дадаизм придумал Сами Розеншток, что французский перевод Улисса вкуснее оригинала, что…. Я уже не помню, в каком порядке я узнал то, что узнал на протяжении 6-7 лет за одним столом — но узнал я очень много.
Сразу после сдачи экзамена на лицензию (помню, я позвонил папе в Германию, и он мне сказал «поздравляю, сына, жаль только что ты не выбрал достойную профессию» — для учёных все остальные профессии так себе) я хотел отдохнуть на пособии по безработице. Но в процессе подготовки к экзаменам я уже отожрал свой велфер, поэтому по тогдашним законам мне надо было поработыать ещё полгода, чтоб удалиться на полугодовой заслуженный отдых.
Работы для меня у Алекса не было, ибо пока я сдавал экзамены, мне нашли замену в виде адвоката (сегодня он уже судья) — и Лейбович предложил взять меня фиктивно, дабы через полгода я смог выйти на безработицу.
Выглядело это так — мне был куплен компьютер и выделено моё старое место за лейбовичевским столом, где я сидел и работал над своими мелкими делами. Точнее, работал над ними Алекс, а я ему помогал, ибо он не мог видеть и терпеть то, как я это делал, и всё переделывал по-своему.
Я уже писал как-то о том, как впервые показал ему письмо — он сказал мне написать письмо, и я написал. Это было после учёбы в Израиле в школе, потом в путяге на юрфаке, а потом трёх лет работы у адвокатов — то есть я уже знал и умел писать письма, думал я. И вот я ничтоже сумнящеся быстренько написал так, как я посчитал правильным, и с гордостью отдал на проверку учителю.
Прочитав письмо, Лейбович побагровел и задрожал мелкой дрожью. С криком «за какие грехи бог наказал меня таким дегенератом» (мы ещё были мало знакомы тогда, и армянской собакой он стал называть меня позже) он порвал мою писульку и выкинул в мусорную корзину. Такая же участь постигла и следующее письмо, и следующее — и только спустя несколько месяцев он перестал выкидывать мою писанину и стал зачёркивать/править больше половины, а спустя пару лет я уже мог самостоятельно написать несколько строчек, не огорчив старика.
Так вот, схема была простая — он мне выписывал чек с зарплатой, я вкладывал его в банк, снимал со счёта сумму чека и возвращал ему. И всё было хорошо, пока у меня не образовался минус, который съел чек настолько, что я не смог вернуть деньги. О чём я с грустью ему доложил, а он с грустью выслушал. Лейбович не был расточительным по характеру и деньги умел считать хорошо — до 40 он был бухгалтером.
На слдующий месяц я так и не смог вернуть за прошлый, и так ещё несколько месяцев. Когда я подходил к нему с этой проблемой, он вначале отмахивался, но потом стал раздражаться — а поорать он был не дурак. И в результате через несколько месяцев он разорался на меня так, что слышали во всём здании (впрочем, это было регулярно, у нас был очень весёлый мисрад). Какого хуя ты ко мне с этим лезешь, ослина ты тупая, заорал на меня Лейбович, и попросил напомнить сумму долга.
Ворча на меня и в основном на себя и на судьбу, которая заставила его ежедневно страдать от дегенерата, он выписал мне чек на сумму, которую я был ему должен, и сказал — вложи это в банк, о долге забудь и не дай бог тебе ещё раз об этом вспомнить. «…и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим».
О, только что позвонил мой читатель с вопросом о моральном ущербе. Алекс цитировал мне судью, который так ему ответил на требование морального ущерба для клиента — «адвокат Лейбович, ну в самом деле, что вы хотите? вся эта страна — один сплошной моральный ущерб». Лучшего объяснения я не слышал до сих пор.
Вот, собственно, о чём я хотел написать. Сегодня Алекс был бы мной доволен — принимая во внимание все обстоятельства дела, я не думаю, что в Израиле было хоть одно такое освобождение. И мне радостно, что где-то выше солнышка ниже кладбища Лейбович довольно улыбается и говорит своей жене — не зря тебе так нравился этот русский мальчик, он действительно не такой идиот, как я всегда думал (так он мне сказал один раз в жизни, когда я придумал очень крутой ход в сложном деле, и я прям испугался что он заболел и надо скорую вызывать — таких комплиментов он мне не делал никогда).
А я по-прежнему ищу стажёра/молодого адвоката на работу, и если моя жизнь сложится удивительнейшим образом незаслуженно хорошо, после моей смерти у меня будет ученик, который сможет вспомнить обо мне хотя бы с десятой частью того тепла, с которым я вспоминаю Алекса, хоть пусть и без слёз, которые сейчас у меня льются из-за воспоминаний о любимом человеке, по которому я так скучаю каждый, сука, божий день.
'О моём Учителе, или позвольте похвастаться 😎' Комментариев пока нет
Будьте первым комментатором!