Вчера я съездил в Тайбе, разруливал семейную драму моей названной семьи. Проблема была в том, что никак — вообще совсем никак — нельзя было допустить перехода дела в суд, а значит переговоры изначально были обречены на провал, потому как я должен был выйти с договором любой ценой.
И когда мы сели говорить с приличным арабским адвокатом с номером лицензии меньше моего (то есть на несколько лет опытнее меня), он сразу это понял. Мы закрыли на половину суммы, и всю ночь я не мог заснуть и мучался — если бы я был чуть агрессивнее, или сказал бы так, или так, или так, или если бы вместо меня поехал кто-то другой — может быть, мой брат бы заплатил на 10 тысяч меньше.
Я уже не говорю о том, что всё это, конечно же, бесплатно, и все, конечно же, будут мной недовольны и в результате я же останусь виноват, и я снова начинаю думать о том, что вероятно кто-то другой сделал бы лучше — а эта мысль мне настолько невыносима, что я очень надеюсь, что хоть сегодня ночью смогу заснуть.
Тайбе, в котором я был в первый раз в жизни, выглядит как типичный верникулярный (то есть не распланированный изначально, это умное слово я выучил на курсе city planning в телявивском универе) городок. Куча надписей на иврите, куча предвыборной рекламы, с которой на граждан взирают мошеннические рожи с улыбками лемуров из сказок Келера.
На вопрос о том, что мне стоит посмотреть в городе, раз уж я сюда приехал, адвокат, которому я успел показать как раз вот эту фотку — вид на Неву с крыльца моей 225 школы, сказал — после этого тебе точно нечего здесь смотреть. И я уехал на рынок убеждать своего названного брата, чтобы он дал денег и не падал в пропасть судебных дрязг.
Помните «Над пропастью во ржи»? Ему снилось, как детишки играются во ржи, и бегают над пропастью, а он их ловит, чтобы они не упали. Так же и я — ловлю людей перед пропастью, которая называется судебный процесс. Потому что даже если в процессе ловли я сломаю ребёнку руку, это лучше, чем если он упадёт в пропасть и расшибётся насмерть.
Кстати, если вам нечаянно стало как-то совсем хорошо и весело, перечитайте продолжение над пропасти — хорошо ловится рыбка-бананка. Хороший рассказ.
Вся эта история в очередной раз пробудила во мне воспоминания о моём первом проигрыше. У меня их в принципе было немного в жизни — думаю, это везение и ещё то, что я не делаю фуфловые дела и все (практически все, за редчайшими исключениями) мои клиенты — приличные люди. Ведь сила в правде, как это ни смешно звучит в юридическом контексте.
В первый же год после овладения лицензией (помню, как папа, которому я позвонил в Германию, где у него тогда была лаборатория в Вюрцбурге, поздравил меня со сдачей экзамена «молодец сына, жаль только что ты не выбрал достойную профессию) я начал делать трудовые споры. И, конечно же, делал всех друзей, знакомых и их родителей.
Маме одного из лучшайших друзей я отказать не мог, а гонору своего первого года работы я завидую прямо сейчас — и мы бодро попёрлись в беспроигрышную лотерею под названием рабочий суд, где, как известно, защищяют трудящихся и наказывают их эксплуататоров.
Дело было юридически банальным, но хозяйка так грамотно развела маму друга, что на бумаге всё было в её пользу. Но мама друга всё мне объяснила, и я ещё больше замотивировался, чтобы отодрать эту сумку-хозяйку на все деньги с довеском.
Какой же удар меня хватил, когда мы проиграли… И судья мне говорит — ты не переживай (а я начал плакать), я просто ей не поверила. Ты всё правильно написал, и если бы твоя клиентка говорила правду, то она бы выиграла, но я ей не верю.
Хозяйка врала более убедительно, чем говорила правду мама друга. Что, впрочем, неудивительно для каждого, кто сталкивался с мошенниками-манипуляторами. Но я не мог понять и принять — КАК же судья ей не верит?
Уже давно я объясняю людям, которые приходят ко мне на консультацию, что прежде всего мне нужно думать как их противник. Когда я слушаю рассказ человека, который идёт на допрос в полицию, я слушаю его глазами ментов и прокуроров. И всё время думаю — как можно подловить на неправде, или на том, что ВЫГЛЯДИТ, как неправда (что ещё хуже).
А с мамой друга я даже не мог ни на секунду представить себе, что она говорит неправду. То есть я и сейчас знаю, что она говорила правду — но я не допёр до того, что это я-то ей верю, а судья может не поверить. У меня это просто не укладывалось в голове — и результатом стал проигрыш.
Я думал, что повзрослел, поумнел и набрался опыта. Но нет же ж — всё равно есть дела своих же близких, есть дела, которые закончились, но не проплачены, есть бесплатные обжалования, поэтому что «шансов очень мало, поэтому я не могу взять с вас денег, но они есть, поэтому я не могу не подать обжалование».
И если бы это было дело не моей семьи, я бы вчера вернулся из Тайбе гордый и довольный — вытащил брата из суда, компромисс был 50/50, и вообще я красавчик и молодец, потому как в данных условиях это было лучшее решение вопроса.
А вместо этого я не спал ночь, просчитывая в голове варианты, которые неактуальны без машины времени, и убивался, что просрал десять тысяч шекелей, а может и двадцать — вдруг кто-то другой смог бы провести переговоры лучше, кто-то посторонний, по кому не было бы видно, что надо закончить без суда любой ценой.
Идиотъ.
'О горечи поражения, или почему нельзя работать близких людей' Комментариев пока нет
Будьте первым комментатором!