Итак, араба, назначенного насильником девочки, пришлось отпустить, потому что чортовы факты попортили следствию отлично проработанное дело. А что бы было, если бы он признался?

Эта глава из моей книги «Самые интересные дела в истории Израиля», которую я так и не нашёл сил и времени издать, всплыла у меня в мемориз трёхлетней давности. Прочитайте, пожалуйста, внимательно.

ВЫБИТЫЕ ПРИЗНАНИЯ и НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
Дело 5052/99 Государство Израиль против Ахмада Козли и др.

8 декабря 1983 года Дани Кац, которому было 15 лет, вышел из дома в Дении, приличном районе Хайфы, и исчез. Его тело со следами жестокого насилия было найдено три дня спустя в пещере недалеко от арабского городка Сахнин, и вся страна погрузилась в траур. Убийство и изнасилование подростка стало основной новостью прессы, и имя «Дани Кац» было у всех на устах.

С самого начала основной версией следствия был националистический мотив – так как мальчика нашли около арабского городка, практически никто не сомневался в том, что убили его именно арабы. Неподалёку от тела нашли мусорный пакет, в котором среди прочего мусора были конверты и банковские квитанции с именем Самир Ганама из Сахнина. В тот же день Самира и двух его друзей из Сахнина, а также двух бедуинов из соседней деревни, арестовали и выпустили спустя три недели, в течение которых как полиция, так и ШАБАК вели интенсивные допросы. Никаких доказательств причастности Самира к преступлению на нашлось, а следователи госбезопасности, с особым пристрастием проводившие допрос всех трёх подозреваемых, пришли к уверенному выводу в их полной невиновности.

Шло время, и гнев общественности обратился на полицию, так и не нашедшую преступников. Депутаты Кнессета требовали результатов, как обычно, обвиняя полицейских в неспособности быстро и эффективно исполнять свои обязанности, и давление на правоохранительные органы пошло со всех сторон – и общественность, и политики, и пресса хотели немедленных арестов. Так как никаких ниточек к раскрытию дела у полиции в руках не было, а арестовывать кого-то надо было срочно, пятерых арабов арестовали заново.

Теперь у полиции не было выхода – нужно было оправдывать общественное доверие, и арестованных начали «колоть». Так как никаких улик, кроме пакета с мусором, так и не нашли, единственным шансом стало признание подозреваемых – и оно пришло. Тридцатилетняя борьба пятерых арабов впоследствии сосредоточилась на том, каким образом эти признания были добыты, а точнее, то их утверждению, выбиты. «Царица доказательств» — так назвал суд признание, исходя из того, что ни один человек не будет себя оговаривать. А так как по закону к признательным показаниям подсудимого в полиции, от которых он отказывается в суде, должны присоединиться дополнительные доказательства, суд нашёл изящное решение – признания одного служат доказательством вины второго, и наоборот.

В чём же признались обвиняемые? По их рассказу, подкреплённому следственными экспериментами, они встретились у магазина, в котором работал один из них, и внезапно решили похитить и убить еврейского мальчика. Часть из них друг друга не знали, но это не помешало им договориться и на следующий же день похитить подростка прямо на оживлённой хайфской улице. Дальше показания начинают расходиться практически во всём – и в том, как засовывали в машину, и в том, кто держал, и как убивали, и что делали с телом. Интересна и последовательность признаний – по мере того, как от судмедэкспертов поступали новые данные, соответственно изменялись и признательные показания, а если что-то не совпадало – эксперты переписывали заключения, чтобы картинка была глаже.

От стенограмм допросов и прослушек обвиняемых (а их прослушивали в камерах) дрожь берёт даже привыкших к полицейскому беспределу адвокатов. Вот, например, беседа одного из обвиняемых с молодым парнем, который во время совершения преступления ехал с ним в одной машине совсем в другом месте. Здесь я опускаю многочисленные арабские имена, которые вместо придачи делу ясности совсем запутают непривычного к ним читателя, и вместо Джадаан и Ганаийям обозначу их О(бвиняемый) и С(видетель). Свидетель не хотел отказываться от своих показаний, по которым выходило, что обвиняемый никак не мог совершить то, в чём уже признался, а полиция никак не могла его убедить соврать.

О: «Всё, кончено, мы все признались. Ничего не знаю про это дело, но нас здесь убивают, поэтому скажи, что ты меня не видел, скажи им, что я с тобой не ехал»
С: «Но ты же ехал вместе со мной в одной машине!»
О: «Ты не понимаешь, нас тут убивают побоями, мы признались, чтобы нас не убили. Скажи, что меня с тобой не было»
С: «Но как я скажу, это же неправда! Как мне потом перед богом ответ держать?»
О: «А как будешь ответ держать, если они меня здесь убьют? Скажи по крайней мере, что ничего не помнишь. Мы во всём признались»
С: «Как же вы признались, если ты был со мной в машине? И как я могу не помнить, если я помню?»
О: «Нас током пытали. Не бойся, тебя они бить не будут. С моей жизнью всё равно покончено, и оправдает меня только бог, а тебе ещё жить надо – скажи, что не помнишь, что перепутал, спаси меня»

Подробности признаний и следственных экспериментов заполнили не один том расследований и комиссий, впоследствии проверявших ход дела. Снятый на видео следственный эксперимент, на котором один из обвиняемых говорит – я не убивал, перестаньте меня бить, а потом в съёмках перерыв на несколько часов, его увозят в подвал, а когда он оттуда возвращается уже ночью, начинает показывать, как всё дело было, постоянно спрашивая у следователей: «Так? Сюда идти? Здесь я был?» — относительно этого эпизода судьи постановили, что за несколько часов в обвиняемом «заговорил голос совести». Прослушки в камере: «Ты уже признался? – Да, меня забили чуть не до смерти, я себя оклеветал, а ты? – Я сломался после того, как меня электричеством пытали – Ничего, даст бог, выйдем отсюда живыми и всем расскажем, что с нами было».
Они вышли живыми, хотя и покалеченными, из подвалов полиции. В одном из протоколов допроса, начавшегося с утра и закончившегося под утро госпитализацией подследственного с трещиной в ребре, за весь день присутствует лишь одна запись – «Попросил сигарету, получил две».

Следствие закончилось, начался суд. К началу суда газеты уже признали обвиняемых виновными, депутаты требовали расстрела, и никто всерьёз не рассматривал версию об их невиновности. Когда перед судом с одной стороны были рассказы пятерых убийц-арабов, признавшихся в том, что они вместе похитили и убили мальчика, а потом ещё и четверо из них изнасиловали тело покойного, а с другой стороны – показания полицейских-героев, которыми гордилась вся страна, шансов у обвиняемых не было.

Последовало обжалование в Верховный Суд – и отказ. Просьба о проведении повторного суда – и отказ. Однако абсурдность признаний, отсутствие любых улик, несовпадения показаний, уверенность следователей ШАБАКа в невиновности пятёрки и прочие признаки невиновности привели к созданию специальной проверочной комиссии прокуратуры, которая порекомендовала согласиться на просьбу о проведении повторного суда. Повторный суд опять концентрировался на вопросе того, как было добыты признания. И снова суд встал перед дилеммой, ведь в любом случае имелась организованная преступная группировка – либо банда арабов-убийц-некрофилов, либо банда евреев-упырей в форме полицейских. Такие дилеммы израильский суд решает однозначно, и пятерых «убийц» снова признали виновными.

Снова обжалование в Верховный Суд, снова отказ, снова просьбы о повторном суде, снова отказы – и до сих пор пятеро невинных людей, оклеветавших себя под пытками, сидят в тюрьме. Срок их освобождения подойдёт к 2020 году, а там, вероятно, кто-нибудь из полицейских выйдет на пенсию, разговорится о том, как всё было на самом деле, и может быть когда-нибудь суд оправдает попавших под пресс несчастных, пока что оправданных только богом.

Мораль — никогда, никогда, НИКОГДА не признавайтесь!!!