И снова Задоров, или учите матчасть!

Сегодня в 5 на телевизоре я буду снова говорить о деле Романа Задорова, в связи с сегодняшним заседанием Верховного Суда по его делу. Но прежде чем составить мнение по этому делу, я бы попросил читателей потретить 5 минут на ознакомление с очень похожим делом, с которым мы одного, кстати, возраста.

Ниже — глава из книги «Самые интересные дела в истории Израиля». Дело 145/75 Государство Израиль против Амоса Баранеса.

22 октября 1974 года Рахель Гелер, солдатка 19 лет от роду, вышла из дома в Тель-Авиве и никогда больше не вернулась. Спустя два дня её тело было найдено на обочине дороги под Кейсарией, и из одежды на ней был один сандаль и нейлоновая верёвка, которой она была задушена. Как всегда бывает в Израиле, где убийства нечасты, а убийство молодой солдатки – чрезвычайное происшествие государственной важности, общество требовало немедленно найти и наказать виновных.

Первым под подозрение попал друг Рахели по имени Йорам Бихонский. Вместе с покойной он был членом левацкой организации «Авангард», не раз привлекавшей к себе внимание органов госбезопасности. Именно он был последним человеком, который видел Рахель живой и здоровой – согласно общепринятой полицейской практике, это превратило его в основного подозреваемого. Однако у Йорама было железное алиби, и все попытки «расколоть» его и привлечь к ответственности не увенчались успехом – следствие пришло к стопроцентной уверенности, что убийцей он не был.

Не увенчались успехом и остальные усилия следствия. Первая специальная следственная группа не смогла найти убийцу, была создана вторая – но и та не достигла результатов, несмотря на многочисленные допросы и даже аресты подозреваемых, а также привлечение к расследованию службы государственной безопасности (ШАБАКа). Пресса сходила с ума, самое громкое дело года – если не последних лет – не было раскрыто двумя следственными группами, и обвинения в адрес полиции слышались со всех сторон. Полиция, как и все государственные структуры, подвержена политическому давлению, и по приказу самого высокого начальства была создана специальная комиссия по проверке провалов двух предыдущих следственных групп. Комиссия под началом Шауля Маркуса выявила даже не промахи, а вопиющие нарушения правил осмотра места преступления и полную халатность в досмотре тела.

По выводам комиссии расследование решили начать заново, и была сформирована третья следственная группа, на этот раз под руководством Маркуса. Задача была поставлена очень чётко – провалу места нет, и убийца должен быть изобличён любой ценой. Спустя полгода после убийства был арестован Амос Баранес. Наученная горьким опытом предыдущих арестов, следственная группа решила держать дело в секрете, и Баранесу предъявили обвинение в совершении развратных действий – причём эту же версию озвучил в суде под присягой и Иуда Эльбаз, полицейский, ходатайствовавший о продлении ареста. Так, по ложному обвинению и с заведомо ложными показаниями в суде, был арестован человек, чье имя стало синонимом самой долгой и трудной борьбы за реабилитацию.

Арест Баранеса был последней соломинкой, за которую уцепилась полиция в деле спасения своей репутации, и допрос вёлся непрерывно три ночи и четыре дня, без сна и отдыха, с побоями и угрозами. Всё это время семья и адвокат арестованного пытались понять, где он находится – однако полиция молчала, и адвокат так и не смог встретиться со своим клиентом. Баранес, никогда прежде не имевший дела с полицией и с преступным миром, был обречён заранее. «Мы отдадим тебя ШАБАКу», пообещал следователь, «а у них есть такой маленький укольчик в затылок, и ты тихо умрёшь, а потом они тебя повесят и скажут – он не выдержал мук совести и повесился в камере». На этом моменте Баранес сломался – потом он объяснял, что бороться за своё честное имя он мог бы только живым, а в словах следователей, пытавших его четвёртые сутки, он не сомневался.

Чистосердечное признание, как известно, облегчает исключительно работу прокурора – и дело немедленно передали в суд. На суде Баранес пытался рассказать, как из него выбивали показания – однако слова человека, признавшегося в убийстве, не смогли перевесить показаний полицейских в чинах и наградах, и приговор суда был однозначен – «виновен». Наказание за умышленное убийство в Израиле одно – пожизненное заключение, и практически всегда за ним следует обжалование в Верховный суд, куда и попало дело Баранеса.

В Верховном Суде дело рассматривалось под руководством судьи Хаима Коэна, который тоже не внял жалобам на полицейских. Во-первых, по закону суд высшей инстанции не проверяет фактическую сторону дела – ведь на нём заново не заслушиваются показания свидетелей, поэтому у суда низшей инстанции преимущество и «эксклюзив» на оценку правдивости выступавших. А во-вторых, судьи Верховного Суда не поверили в теорию конспирации, описанную Баранесом и его адвокатами – ведь если допустить, что он говорил правду, выходило, что вся следственная группа на самом деле становилась бандой, пытавшей, издевавшейся и лжесвидетельствовавшей в суде. Допустить такого система не могла, да и оправдание «убийцы» означало бы ещё одно признание системы в собственном бессилии в поиске ответственного за громкое преступление – и пожизненный приговор оставили в силе.

Совесть у полицейских иногда неожиданно пробуждается по выходу на пенсию, и спустя несколько лет один из членов следственной группы подтверждает слова Баранеса о методах, которыми выбивали признательные показания. Назначается следственная комиссия по проверке того самого следствия, в результате картина становится ещё более загадочной, чем была раньше. С одной стороны, выясняется, что в районе, где было найдено тело солдатки, в те годы действовал серийный насильник, чей «стиль» один в один совпадал с методом совершения преступления. С другой стороны, много вопросов возникает к ШАБАКу – оказывается, организация «Авангард» давно была у них на прицеле, и друг покойной, Бихонский, сотрудничал в госбезопасностью. Мало того, показания некоторых свидетелей прямо указывали на некоего офицера госбезопасности, который отдал приказ о ликвидации Гелер, подошедшей слишком близко к разоблачению агентов, работавших в Авангарде.

Судья Хаим Коэн, к тому времени вышедший на пенсию по состоянию здоровья, пришёл к выводу о невиновности Баранеса. Совесть не давала ему сидеть сложа руки, и он начал бороться за свободу того самого человека, которому вынес пожизненный приговор. Баранес отказывался просить о помиловании – ведь для того, чтобы президент мог подписать амнистию, надо было признаться в своей вине, а на это он пойти не мог, предпочитая тюремное заключение. Хаим Коэн сам подал прошение о сокращении срока, не предполагавшее признания вины, и поехал в тюрьму просить у заключённого согласия на этот шаг. Между тем, проверка заместителя генерального прокурора выявляет, что глава следственной группы Шауль Маркус действительно избивал подследственного и лжесвидетельствовал в суде, и полицейский снова даёт показания в суде, на этот раз в роли обвиняемого. Суд признаёт его виновным – но Верховный Суд оправдывает Маркуса за недостатком улик.

Выйдя на свободу, Баранес не прекращает борьбу за своё честное имя. Повторный суд – редкая исключительная процедура в израильском законодательстве, и одна за другой отклонены три просьбы к его проведению. Отклоняя вторую просьбу, судья Верховного Суда Мириам Бен-Порат рекомендует «убийце» обратиться на лечение к психиатру, дабы избавиться от обсессии. Однако упорство – и помощь, которую оказывает судья Хаим Коэн – побеждает, и в 2002 году, четвёртое ходатайство о повторном суде принято судьёй Далией Доронер. По закону, прокуратура должна заново подать обвинительное заключение в суд – однако прокуроры не решаются на этот шаг, и после тридцати лет борьбы Баранес официально признан невиновным. В 2012 году государство выплачивает ему – не добровольно, конечно же, а по решению суда – компенсацию в 5 миллионов шекелей, а через год Баранес умирает.

Интересно, что одна из последних бесед уже тяжело больного Хаима Коэна с судьёй Далией Доронер была об этом деле. «Спасибо вам за то, что исправили мою ошибку», сказал судья, посвятивший немало времени и сил борьбе с несправедливостью. «Он был для меня отцом», говорил Баранес о человеке, подписавшем ему приговор о пожизненном заключении, и не побоявшемся признать свою ошибку и бороться за её исправление.

P.S. А жена моя всё ещё не нашла место для стажировки по front end/full stack, ну ведь не может быть, что никуда нельзя пристроить человека на стажировку, пусть даже на супер-минимум или (обожемой) бесплатно? Ни у кого нет своей, пусть маленкой, хайтековской фирмы? Стартапика?